НОВОСТИ/МНЕНИЯ

Когда я работал корреспондентом АПН в Верховном Совете СССР в 90-91 гг., я видел Горбачева довольно часто. Он иногда приезжал на заседания ВС, чтобы сидеть в своей президентской ложе, иногда прокомментировать что-нибудь. Входил и выходил он через парадные двери, поэтому журналисты ухитрялись, несмотря на охрану, закинуть ему вопрос-другой. Если у Горбачева было настроение или желание, он останавливался прямо на лестнице и отвечал. Его обступала пресса, получались небольшие пресс-конференции. Так было во время вильнюсских событий, когда у выхода из ВС Горбачев специально остановился, чтобы прояснить свою якобы роль в них. Он выглядел по-человечески немного расстерянным, говорил, что не знал про то, насколько жестоко подавлялись беспорядки, что не отдавал никаких приказов на их подавление. Я ему поверил, нельзя было так сыграть искреннюю расстерянность. Но многие не поверили, да и не хотели верить. Время было такое. Власти дОлжно было не верить.

Другой драматический момент появления Горбачева в ВС - 27 августа 1991 года. Он выступил с сообщением о "ситуации в стране в связи с имевшим место государственным переворотом". Потом отвечал на вопросы депутатов. Не буду полагаться на память, поэтому вот самый эмоциональный отрывок, взятый из сохраненного стенотчета, уже пожелтевшего за давностью лет:

Горбачев: Большая группа товарищей (Щелканов, Бадамянц, Измоденов, Ярошинская, Аманова, Лученок) обращается с вопросом, как я мог назначить на высокие посты людей, ставших на путь предательства, чем объяснить то, что в моем окружении оказалось много таких лю­дей. Как написал один из депутатов: «Почему Вы подобрали себе та­кое окружение?». Скажу     честно — это  самый тяжелый для меня вопрос…Но вам от этого не легче и мне не легче. Урок для меня тяже­лый.

Ряд вопросов передо мной поставил депутат Сухов. В его запис­ке звучит тот же мотив подозрительности… Депутат, например, требует высказать мое мнение о том, почему заговорщики после поражения бросились за со­ветом ко мне. Высказывает недоумение по поводу того, что за это время из противников самозваного комитета никто, кроме меня, не был арестован.

Это что-то непонятное. Товарищи, я хочу сказать, что попытки шантажировать Президента, заставить его отдать полномочия, издать Указ о чрезвычайном положении, отказаться от должности не имели успеха. Тогда решили изобразить Президента в таком состоянии, что у него нарушено мозговое кровообращение, что он находится в пос­тели и не соображает вообще, о чем идет речь. Двое врачей принес­ли мне справку (не знаю, сохранилась она у них или ее сожгли). Они написали, чего от них добивались. Было сказано, что Горбачев нахо­дится под угрозой ареста, его надо спасать и «усилить диагноз», зая­вив, что он больной. И требовали это сделать до 16 часов 19 августа, до пресловутой пресс-конференции, наверное, чтобы там объявить. Причем было написано, что это нарушение мозгового кровообраще­ния произошло 16 августа и так далее. Жаль, что они не опублико­вали. А 17 августа я разговаривал с товарищами Ельциным, Назар­баевым, а 18 августа — с товарищами Вольским, Щербаковым. Чело­век семь разговаривали со мной. В воскресенье же за два часа до начала событий я разговаривал с Янаевым, и он интересовался, ког­да я прилечу, и как он будет меня встречать. (Шум в зале). Так что категорически отвергаю всяческие намеки на то, что Президент оказался не на высоте и тоже начал шкурно себя вести. Больше от­вечать на такого рода вопросы я не буду. Это безобразие! (Апло­дисменты).

Следствие покажет все. Так же как цену запущенного слуха, будто Горбачев имел связь, но устранился, чтобы отсидеться и прие­хать уже потом. После событий. Так сказать, беспроигрышный ва­риант. Если путч удастся, то он дал путчистам шанс и выигрывает. Если путч проваливается, то он опять прав, с разных сторон запус­каются и разыгрываются подобные штучки. Но меня не выбьют из колеи! Если уж эти три дня (все, что они ни делали) из колеи не вы­били, то такие попытки шантажировать меня тем более не удадутся. Еще 17 августа была создана команда под руководством заместите­ля начальника правительственной связи, которая приехала для раз­рушения узла связи Президента. И разрушила его весь. В том числе потеряли связь и те, кто всегда ее имеет. Потому что и эти стратеги­ческие каналы связи тоже находятся под охраной КГБ.

Кстати, и этим заговорщикам прямо сказал: «Слушайте, авантюристы. Это авантюра. Я ее отвергаю. Вы погибнете. Это ваш выбор, ваше дело, но вы ведь народ погубите…» Самые грубые выпады допускал Варенников. Ну, я тоже позволил себе сказать им... Послал туда, куда посылают русские люди. (Аплодисменты).

Через несколько месяцев, в декабре 1991-го, когда я находился в Вашингтоне в качестве visiting journalist в газете USA Today,  ночью меня разбудил звонок телефона. Звонил ночной редактор новостей: "Слушай, как правильно перевести название твоей страны?". Я: "Ну, это просто: Союз Советских Соц..." - "Нет-нет. Здесь написано какое-то Сообщество независимых государств" - "ЧЕГО???" С меня слетел сон. Кто-то из нас сошел с ума. Я еще несколько раз попробовал убедить американца в том, что моя страна называется СССР, но он был непреклонен. Пришлось отложить выяснение на следующий день. А на утренней редакционной летучке я узнал, что моей страны, из которой я приехал неделю назад, больше нет. И называется она по-другому. Было стыдно перед американскими газетчиками, я сидел, так сказать, в уголку, как бедный родственник, хотя им, как я видел, было все равно. У них была проблема посерьезнее. Вдруг появлась куча новых государств, о которых они раньше понятия не имели, - Азербайджан, Таджикистан... Я вышел из ступора и помог им выучить, как они произносятся.

А через неделю Горбачев подал в оставку. Мне позвонили из отдела редакционной страницы (op-ed page) и спросили, не мог бы я написать редакционную статью по этому поводу? Поскольку я был единственным советским гражданином в 31-этажном здании USA Today, да еще журналистом, конечно, был бы грех этим не воспользоваться. Я написал комментарий, он пошел на следующий же день и удостоился похвалы на редакционной летучке. Мизерный текст, за который я получил 300 долларов - деньги сумасшедшие по тому времени!

Накануне своего 80-летия я откопал эту вырезку, перечитал, и вдруг по-иному увидел одно ее место. Накануне своего юбилея Горбачев в одном из интервью сказал: я и не думал, что доживу до 80, мы с Раисой между собой обсудили этот момент и решили, что до 2000-го года доживем, а потом уж...

А у меня в тексте было написано: "Когда Горбачев пришел к власти, моей первой мыслью было: он же молодой, ему еще лет 15 жить. Это будет 2000-й год. Разве это для него не вызов?"

История развернула все иначе, дав ему лишь пять из этих 15 лет. Интересно, а если бы дала все 15? В какой стране мы бы тогда жили? Хотя... это уже другая тема.

А коммент из USA Today, вот он: